Дмитрий Морозов — профессиональный финансист, основатель и
генеральный директор компании BIOCAD. Он сумел построить организацию, благодаря
которой высококачественные дженерики российского производства начали пробивать
стену лекарственной зависимости, а пациенты с онкологическими, аутоиммунными и
другими тяжелыми заболеваниями получили доступ к качественному лечению. «ВИ»
побеседовал с Дмитрием, чтобы узнать, какие инвестиции помогли ему прийти к
успеху, и что он считает главным в процессе развития инновационного бизнеса.

- Как Вы начинали BIOCAD?

- Надо сказать, что я не биолог, не медик и не фармацевт. Я
профессиональный финансист и до 2001 года делал бизнес в банковском секторе.
Толчком к смене сферы стала стажировка в японском университете Кейо, куда я
попал по президентской программе. Там мой взгляд на бизнес стал более широким.
Узнав, что во всем мире приоритетными сферами инвестиций
являются индустрия развлечений, информационные и биотехнологии, я
всерьез задумался. Биофармакология заинтересовала меня именно тем, что в то
время в России это было не паханое поле: большая часть лекарств закупалась за
рубежом, а собственного производства не было вовсе. В строительство завода в
подмосковном селе Петрово-Дальнее я вложил $ 8 млн. Потом, после неизбежных,
видимо, на старте, потерь времени и денег, удалось наладить и исследовательскую
работу, которая я нашей отрасли является залогом успеха. В 2002
году BIOCAD выкупил часть Института инженерной иммунологии в
подмосковных Любучанах, который был в состоянии банкротства. Нашей целью было
создать конвейер новых разработок, которые осуществляются на разных этапах от
создания молекулы доклинических испытаний– так называемый
«pipeline», лежащий в основе биотехнологического бизнеса на Западе. И уже через
три года на рынок вышел первый оригинальный
препарат компании BIOCAD— свечи с противовирусным
белком-интерфероном «Генферон». Продажи этого препарата для лечения
инфекционно-воспалительных заболеваний мочеполовой системы уже в первый год
достигли $1 млн. Для сравнения скажу, что вывод на рынок ближайшего конкурента
нашего препарата потребовал в пять раз больше времени -15 лет.

- Как вам удалось так выстроить процесс?

- По первому опыту сотрудничества с российскими учеными я
осознал, что есть серьезная проблема: они не отвечают за результат. Ни одна из
двух групп, с которыми мы в 2001 году заключили контракты на разработку нового
экономичного способа сушки бактерий, не добились поставленной цели. В одном
институте после двух лет работы сообщили, что исследования результата пока не
дали, нужен еще год и дополнительные деньги. Во втором технологию, вроде бы,
разработали, но она оказалась неприменимой на производстве: в лаборатории все
получалось, а на заводе все бактерии погибали. На этих
контрактах BIOCAD потерял около $20000 – будем считать, что это
плата за науку. В Любучанах я контролировал все процессы. И прежде всего,
поступление средств и распределение грантов – это был самый болезненный вопрос.
Но дело удалось поставить, в 2006 году у нас появился второй хит продаж —
биоаналог филграстима «Лейкостим», предназначенный для восстановления
количества нейтрофилов в крови онкологических больных после курса химиотерапии.
Этот препарат быстро завоевал популярность и уже к 2011 году занял
долю рынка более 60%.

- За счет чего достигнут такой рост?

- Здесь три фактора стали ключевыми. Во-первых,
наш препарат настолько же эффективен, как западный аналог. Во-вторых,
он дешевле на 30-50%. В-третьих, производство находится в России, и нам проще
обеспечивать потребности страны. Ведь ни для кого не секрет, что наиболее
эффективные и современные западные препараты не только дорого стоят –
их еще и трудно раздобыть. Поэтому многим пациентам передовая терапия
недоступна. А ведь речь идет об очень тяжелых заболеваниях. Медики, скованные
рамками государственного финансирования, тоже довольны — они охотнее назначат
более доступный отечественный дженерик и будут при этом уверены в его
эффективности.

- Получается, что отечественное биофармацевтическое
производство позволяет государству эффективнее распределять бюджетные средства.
А что само государство, охотно ли оно инвестирует в вашу сферу?

- Проблема лекарственной зависимости, слабости отечественной
биофармакологии – не секрет для власти, и эти проблемы государство старается
решать. Речь идет, прежде всего, о стимулировании исследований и разработок
эффективных отечественных препаратов в рамках федеральной целевой программы
«Фарма-2020», которую реализует Минпромторг. Другой путь поддержки – помощь в организации
производства. Например, в 2010 годуBIOCADначал программу разработки
онкологических препаратов на основе моноклональных антител. Это биоаналоги
таких известных лекарств для раковых больных, как ритуксимаб, бевацизумаб и
трастузумаб. И когда нас пригласили стать резидентами ОЭЗ «Санкт-Петербург»,
где обеспечена необходимая инфраструктура, есть таможенный пост, действует
специальный налоговый режим, мы, конечно, согласились. В 2013 году в ОЭЗ
«Санкт-Петербург», на площадке «Нойдорф», мы открыли уникальный для России
производственный комплекс по выпуску препаратов на основе моноклональных
антител. Это первое в России и в Восточной Европе коммерческое производство
субстанций препаратов на основе моноклональных антител — наиболее
дорогостоящего, высокотехнологичного и перспективного класса лекарственных
средств.

- Куда планируете поставлять продукцию?

- Мы намерены на 100% удовлетворить потребности российских
пациентов, которые сейчас обеспечены лишь на 40%, в зависимости от вида
заболевания. Кроме того, за счет конкурентной цены и высокого качества
наши дженерики будут востребованы за рубежом. По сегодняшним
подсчетам, объем экспорта может составить $180-260 млн. в год.

- А собственные разработки, помимо «Генферона», у вас уже
есть?

- Да, в 2013 году BIOCAD вывел на рынок «Альгерон»
– первый в стране отечественный
инновационныйпрепаратпегилированного интерферона альфа для лечения
гепатита С. Таких препаратов, отвечающих стандартам лечения гепатита С, на
сегодняшний день существует всего два в мире. И с появлением отечественного
препарата эффективное лечение этой тяжелой болезни станет гораздо доступнее
российским пациентам.

- Как, по вашему мнению, лучше всего использовать инвестиции в
биотехнологиях?

- В нашей сфере чрезвычайно важна (и очень затратна) исследовательская
часть. От разработки молекулы до ее выхода на рынок – огромная дистанция,
множество сложных этапов, и на каждом из них, увы, возможен провал. По сути, из
сотен молекул, которые разработаны на первом этапе, к финишу приходят даже не
десятки – единицы. BIOCADсегодня является признанным лидером по числу
клинических исследований в России. Мы выигрываем ежегодно несколько конкурсов
на производство оригинальных и воспроизведенных лекарственных средств,
которые организуются в рамках ФЦП «Фарма – 2020». И благодаря тому, что у нас
есть государственные инвестиции, сегодня вBIOCADв завершающей
стадии разработки находятся четыре новых препарата. У самой компании, несмотря
на все успехи, просто не было бы ресурсов на одновременное финансирование четырех
разработок.

- У вашего бизнеса есть и глобальная перспектива?

- Уже сегодня BIOCAD присутствует в России, Белоруссии,
Бразилии, Китае, Индии и США. В 2013 году мы начали трансфер технологий
разработки и производства препаратов на основе моноклональных антител в Бразилию,
Турцию, Марокко, Индонезию и Малайзию. При нашем участии в Бразилии будет
построен завод и создан «Совместный центр биотехнологий» (Joint Center of
Biotech Excellence. Мы подтверждаем своим примером, что развитие инновационного
бизнеса в России возможно. Важно только грамотно распоряжаться ресурсами и не
ожидать того, что путь к большому успеху будет легким.